ПРОИЗВЕДЕНИЯ МЕСТНЫХ АВТОРОВ      

                 ВЛАДИМИР ЛЯХ                  Страница 12

 «Пепел тьмы» Льва Котюкова
Книга с автографом

     В апреле 2017 года в издательстве «Серебро слов», большим по нашим временам тиражом в 1000 экземпляров, вышла новая книга Льва Котюкова «Любовь невозможная». Она продолжила собой серию «Собрание избранных сочинений» автора, который давно в представлении не нуждается. Книга стала третьей в этой серии, но сейчас речь пойдёт не о ней, а о предыдущем выпуске, названном «Пепел тьмы» и вышедшем в  столичном издательстве «У Никитских ворот» в 2015 году.
    Начиналась эта серия, оформленная по-разному, но в едином стиле, книгой «Тайна вечности», увидевшей свет ещё двумя годами ранее. По поводу неё в начале 2014 года я написал статью «Шариковы на литературной работе». Это был ответ на поразительные по степени цинизма и пошлости «разгромные» статьи в «Литературной газете». Но нападки на председателя Правления Московской областной организации СП России Льва Котюкова начались гораздо раньше.
     В феврале 2009 года в той же газете появилась статейка « На раздаче», в которой речь шла о необходимости поставить во главе Московской областной писательской организации более «авторитетного» человека. Предлагалась даже «помощь» всем, кто за ней обратится, но никто по сей день попечением окололитературных активистов не озаботился. Так доселе и висит на сайте издания это бесплодное сочиненьице, а вот подборки стихов Котюкова, ранее публиковавшиеся в «ещё той» «Литературке» и даже отмечавшиеся премиями, поборники «правды» заботливо подчистили.
     Весной 2013 года вышла книга «Тайна вечности», а в сентябре этого же года упомянутая выше газета разразилась материалом ещё более оригинального жанра под названием «Самопровозглашённый Лев», подписал пасквиль некий Сергей Собакин. В феврале 2014 года появилась новая статейка этого рыцаря плаща и кинжала, озаглавленная «Рулон бумаги туалетной». В обоих сочинениях сквозь словесную пургу снова прозрачно намекалось, что хорошо бы руководителя подмосковной писательской организации сменить на какого-либо новатора, не боящегося выбить стекла рутины, дабы подпустить воздушка в дела литературные. И опять гора родила чахлую и невзрачную мышь. В ноябре этого же года прошло отчётно-выборное собрание подмосковной организации, камня на камне не оставившее от надежд литературного Шарикова. Получив от ворот поворот, ныне, говорят, он окормляется уже на другой российской «колокольне». Реакции на «Пепел тьмы» не последовало, да оно и понятно.
     Надо сказать, Лев Константинович не снизошёл до ответа пасквилянтам ни тогда, ни в другие времена, это сделали ценители его творчества и коллеги, да так, что комментарии каждый раз поспешно убирали. Но, конечно, подобные истории даром не проходят ни для сердца, ни для творчества. И в книге «Пепел тьмы» можно найти стихотворные рубцы, спровоцированные подловатыми «почитателями», «коллегами» и разномастной окололитературной шелупонью.
     Размышления о судьбах поэзии и Поэзии в наши бездуховные времена – одна из важных тем книги «Пепел тьмы», ей посвящены многие произведения, приведём только некоторые из них.

    Есть в книге «посвящение» «Моим тупоголовым бесноватым хулителям», есть ироничные стихотворения «В кругу поэтов», «Горесть» и «Явность», – «... Где писатели водку пьют, Где встречаются под столом И друг другу в хари плюют...», есть злое стихотворение «Памяти постмодернизма», снисходительное и ироничное «Поэт в законе и в запое», есть «Расплата», где автор, от имени лирического героя, иронизирует в том числе и над собой:

Расплата

Отступила неземная горечь,
Заиграла звёздная стерня...
И поэт по кличке Рабинович –
Гениальным называл меня.

От оценки правильной добрея,
Я бездарно время не терял –
И в ответ хвалил стихи еврея,
И еврейский разум восхвалял.

И за это волей злого сброда, –
На глухой околице времён, –
Я, как друг еврейского народа,
Во враги народа занесён.

И сжигает душу злая горечь,
И темна небесная стерня,
И пропал Иуда Рабинович,
Величавший гением меня.

    Читая эти строчки, невольно вспоминаешь другого еврея – Цейханочича – главного героя романа-поэмы «Победитель последних времён», принадлежащего перу Л.К. Котюкова. С этим стихотворением перекликается другое, не менее ироничное:

В защиту идиотизма, как всеобщей неизбежности

Не люблю театр и порно
И в киношку не хожу,
Но упорно, но упорно
С идиотами дружу.

«Нам теперь понятно, кто ты!»
Говорит одна свинья.
Виноват... Но идиоты –
Жить не могут без меня...

Неизбежность побеждая,
Не хочу бесцельно жить,
Оттого – и продолжаю
С идиотами дружить.

И молчу пред вечной бездной,
Но душа без сна поёт.
И надеюсь – не исчезну,
Как последний идиот...

А вот короткое, афористичное двустишие, которое короче своего названия: «Проезжая в машине поэта Виктора Пеленягрэ мимо дачи певца любви Андрея Дементьева»:

«Одичало, измельчало Переделкино
Вместе с дятлами, поэтами и... белками!»

    Ну, скажите на милость, как можно не заподозрить под личиной «дятлов» и «белок» всё тех же поэтов?! Да, есть немало личностей достойных такого сравнения... И, всё-таки, оптимизм вполне уместен. Замечу, что в качестве стихотворной строчки в стихотворении «Поэту» использовано название известной книги С.Ю. Куняева «Любовь, исполненная зла», посвященная тайнам жизни и трагической смерти поэта Николая Рубцова. О нём в книге речь идёт неоднократно.

Памяти мечтателя

Всё мечтал об избёнке уютной,
Всё мечтал о цветах за окном...
Но убит был бабёнкой распутной, –
И давно уже в мире ином.

Кто ты нынче поэт и бродяга?!
И шепчу, как в несбыточном сне:
«Не купить мне избу над оврагом
И цветы не выращивать мне...»

Поэту

Дай руку, мой собрат!
И бездне не внимай...
Легка дорога в ад,
Трудна дорога в рай.

Пусть злобой дышит новь
И бьются зеркала,
Пусть бесится любовь,
Исполненная зла.

Пусть всё предрешено
От века на Земле,
Но Богом не дано
Любовью жить во зле.

Мы по дороге в ад
Идём дорогой в рай...
Дай руку, мой собрат!
И бездне не внимай.

    Вообще, тема любви во всех её ипостасях представлена в каждой книге серии, как и в творчестве поэта в целом. Этой вечной теме посвящена большая часть стихотворений и в книге «Пепел тьмы». Вот только несколько примеров, убеждающих в том, что Котюков – лирик, да ещё какой. Но его лирическим стихотворениям, как, впрочем, и всем остальным, присущи самобытные мелодичность, эстетика, образность и настроение.

Земляничная поляна

Как из тьмы небытия
Слышу голос, страсти полный.
Это Таня – жизнь моя,
Жаль фамилию не помню.
Билось сердце горячо
И не ведало обмана...
«Это Таня – та ещё –
Земляничная поляна...» –
Говорил во тьме себе,
Подбираясь жарко к Тане,
А теперь в моей судьбе –
Эта Таня как в тумане...
Только образ неземной,
Порождённый вечной тьмою,
Что когда-то грезил мной –
Земляничною порою.
Таня – где твоя душа?
Не спеши обжечь ответом.
Ты прости, что жизнь прошла, –
Я один виновен в этом...
И саднит в душе, как рана,
Позабытая во тьме –
Земляничная поляна.

Плач страдальца
(После операции)

До предела всё ослабло!
Жалок в немощи своей...
Но упорно снятся бабы,
И не снятся, хоть убей!

Наяву куда-то тащат,
То в постель, то в кабинет...
И плевать, что доходящий,
И плевать, что силы нет.

Им всё мало, мало, мало!
Их давно уже не счесть...
А казалось: жизнь пропала,
А казалось: вышел весь...

Думал: стану третьим лишним
И писать не буду в стол.
Но галдят: «Да нет, не вышел!
Просто сразу не вошёл...»

Вот такая незадача,
Не обидишь никого,
И во мне по-женски плачет
Всё мужское естество.

Но в плачевном состоянье –
Остаётся только жить!..
И бессмысленно страданье,
И любовь не победить!

***
Ты хороша не по летам,
Но ничего не ждёшь...
И словно в детстве – по цветам
На цыпочках идёшь.

Идёшь, любовь, навстречу мне –
Дрожит медовый цвет,
И травы горькие во тьме
Тебя хранят от бед.

И бесконечны явь и новь,
И в долах ни души,
Но не спеши, моя любовь,
Ты слышишь, не спеши!

И на ущербе бытия,
Спеша из пустоты,
Не опоздает смерть твоя,
Но опоздаешь ты...

   Речь идёт не только о любви в обычном понимании, но и о любви божественной, всеобъемлющей, что вообще характерно для поэзии Л.К. Котюкова. Именно эта тема является в книге главной.

***
Ноль, уничтоживший число,
Дрожа застыл во длани Божьей...
И без любви душа – ничто,
И без любви – я прах ничтожный.

И пусть в окне моём темно,
И пусть я сокрушён сегодня,
Но мне сполна сейчас дано
Уразуметь любовь Господню.

Пребудь в любви, Господь, со мной,
Не попусти, Господь, иного!
Я в слове без любви – немой!
И нет спасения без Слова!

И здесь на роковой черте, –
В глухом ущербе ожиданья,
Как в бесконечной высоте,
Во мне, Господь, Твоё дыханье.

И Слово обретает плоть,
И полнятся огнём светила...
И да простит меня Господь –
За всё, что не было и было!..

   Заметна и очень важна в книге «Пепел тьмы» тема исповедальности (одно из стихотворений так и называется: «Исповедальная баллада»), тема воспоминаний о прошлом и осознания себя, как человека и как творца в современном мире. Поэт вспоминает своих друзей – здравствующих и ушедших, известных и, порой, незнакомых нам людей, оставивших след в его жизни и творчестве.

Старая мелодия

Где золотые мои вечера?
Кажется, всё это было вчера.

Берег закатный, тёплое море...
Кажется, всё это сбудется вскоре.

Где вы, мои вечера золотые?
Бездна вздымает волны седые.

И не вчера, не вчера, не вчера –
Тьма поглотила мои вечера.

Тьма поглотила, время сожгло, –
Но отчего нынче сердцу светло?

Но отчего шепчут губы сухие:
– Где вы, ответьте, мои золотые?

– Там, где твоя золотая пора,
Там, где вовеки не будет вчера...


Дорогой безлунною

В годы тёмных гонений
И агоний державных
Я как истинный гений,
Был никем средь неравных.
И зловещею ранью
На глухом перегоне
Я отбился от пьяни
И ушёл от погони.
Нет в помине той жизни,
А от этой – нет проку!
Но себя чётко вижу
В том бездарном далёком.
И дорогой безлунной
В сумасшедшем безвестье,
Ловит кто-то безумный
Тень мою в перекрестье.
И в чужом огороде,
Под забором репейным,
Я сижу на свободе,
Обнимаясь с портвейном.
Весь избитый, без денег...
Эх вы, нелюди-люди!
Но, как нынче, надеюсь,
Что паршивей не будет...
Всё надеюсь на чудо,
Что не будет поганей –
Средь приветного люда,
Без врагов и с деньгами...
И свобода со мною,
И, Луной позабытый,
Вспоминаю былое
И молчу как убитый.
И молчу о записке
В пожелтевшем конверте,
И молчит кто-то близкий
Как молчат... после смерти.

    Наверное, это важно для любого поэта, но особенно важно для динамичного, не терпящего застоя Л.К. Котюкова – нужно читать всё, написанное им, чтобы точно понимать смысл сказанного на новом этапе творчества. Например, читая строчки «Ловит кто-то безумный Тень мою в перекрестье...», невольно вспоминаешь стихотворение «Поединок» из самой первой книги поэта «Встречные поезда», изданной в 1987 году. Уже в этой книге чётко прослеживается тема поединка, борьбы, преодоления, которая вообще характерна и для творчества Л.К. Котюкова, и для него самого.

Старость

Вновь больная усталость,
Будто в лоб кирпичом...
Но угрюмую старость
Оттираю плечом.
Над бездонным оврагом
На обвальном краю,
Оттираю с напрягом
Злую старость свою.
А до гибели малость, –
Ну один только шаг!
И вот-вот моя старость
Рухнет в чёрный овраг.
И с угрюмой ухмылкой
На обвальном краю
Я хватаю за шкирку
Суку-старость свою.
И со мной моя старость!
И под стать молодым, –
Мы стоим обнимаясь,
Над провалом земным.
И пока мы живые, –
Мы близки как никто.
И стоим, как родные,
Над провалом в ничто.

   В Литературном институте имени Горького Л.К. Котюков учился вместе с Николаем Рубцовым, он знал многих известных поэтов, живущих ныне и уже ушедших от нас.

Памяти великого советского поэта Ярослава Смелякова

Стихи, конечно, дело личное!
Но Смеляков не думал так...
А я, попав в круги столичные,
Попал в поэты, как дурак.

И «Новый мир» меня печатал,
И сам Рубцов со мною пил,
И мой учитель Наровчатов
Меня за образность хвалил.

Мне чужды были панегирики
И смеляковские стихи...
Я прибивался к тихой лирике,
Прощая Фету все грехи.

А впрочем, опущу подробности,
И не совсем моя вина,
Что Смеляков таких оглоблею
Порою жаловал сполна.

Крушил оглоблей поэтической
Он стихотворцев, ё-моё!
Но подставлял под воз лирический –
Плечо костлявое своё.

Прошло полвека иль поболее,
Но чётко вижу пёстрый зал,
Где Смеляков в чужих застолиях
Как «враг поэтов» возникал.

Как в похвальбе и вздорных жалобах
Поэты пили, жизнь кляня...
Как жаль, что я его не жаловал,
Как он не жаловал меня!

Памяти большого человека и поэта, Героя Социалистического труда
Сергея Владимировича Михалкова

Он был красив и популярен
И своевременно молчал...
И даже сам товарищ Сталин –
Его по-свойски привечал.

Он даже малость заикался,
Но только не с самим вождём.
И никогда не отрекался –
От панегириков о нём.

Но не был он ничьим холопом,
И он, ей-Богу, молодец!
Творец гиганта – дяди Стёпы
И гимна Отчего творец.

Он не поддерживал бездарных,
И не тиранил никого...
По части женщин популярных –
Мог приударить ого-го!

И без величья записного,
Звездой геройскою звеня,
По-свойски возле стойки: «Лёва!..» –
В буфете окликал меня...

Он смог навек собой остаться,
Но был, как штык, всегда готов!..
И нам – вот так бы заикаться,
Как заикался Михалков.


Памяти несправедливо забытого поэта

Злое время за помарки –
Бьёт под дых во тьме сухой.
Где ты нынче Женя Маркин,
Кореш юности лихой?!
Где-то нынче белый бакен,
Что мерцал средь тихих вод?
Запропал навек во мраке,
Вмёрз навеки в чёрный лёд.

Ни видений, ни прозрений
В сердце мачехи-тоски,
Ни бабья, ни песнопений,
Только берег без реки.
Только берег, позабывший
Отражение своё...
И молчу, как не любивший,
Как не пивший, ё-моё!

И вся жизнь как пораженье,
И дрожит стакан в руке.
Эх ты, Женя, Женя, Женя, –
Бакен, сгинувший в реке.
Но живу, пока не сгинул, –
Да и ты во мне – живой.
И свечой во тьме незримой
Запропавший бакен твой!

В богатой поэтической палитре Котюкова есть место юмору:

Гриппозное

Где моя былая бодрость? Прозреваю вяло мглу...
То ли Маркес, то ли Борхес – тупо топчутся в углу.

А ворона на заборе глухо каркает: «Дур-р-рак!»
И томятся в коридоре Мандельштам и Пастернак.

Замело меня снегами, а в башке – горящий торф...
Но грохочут сапогами Гинденбург и Людендорф.

Проклинаю непогоду и себе внушаю зло:
«Надо встать назло уродам, чтоб других не принесло!»

И молю, тая страданье: «Боже правый, помоги
Встать гриппозной, снежной ранью, и пускай не с той ноги!»

Поднимусь врагам на горе! И, похоже, отлегло... –
Ни вороны на заборе, да и в доме никого!

Кое-как встаю с постели. За окном вовсю метёт.
И участливый Сальери руку дружбы подаёт...

    Осень... Кого из поэтов – известных и не очень – не вдохновляло «пышное природы увяданье»?! И Л.К. Котюков – не исключение. Но осень у него своя, воспринимаемая через состояние души, где неразрывны осень и Осень:

Три дня

Ещё до осени три дня,
Ещё тепло в дыму дождя.

И не темна в реке вода,
И зелена холмов гряда.

Ещё легко, ещё светло,
Но тьма ложится на крыло.

И дышит холодом Земля,
И тьма ложится на поля.

Свечой горю в летящей тьме,
И пепел тьмы дрожит во мне.

И восстают из пепла тьмы –
Иные долы и холмы.

И жизнь моя как не моя,
Но нет в душе небытия.

И отражаются в реке –
Из пепла замки на песке.

И пепел тьмы дрожит в крови,
И нет спасенья от любви.

И нет спасенья от меня!..
Ещё до Осени три дня...

    Книгу «Пепел тьмы» вряд ли можно считать цельным собранием произведений, как-то единообразно причёсанных. И это, в общем-то, не хорошо и не плохо, это авторская данность. Есть в книге и противоречия, и разночтения, да и может ли быть иначе в наше дезориентированное время?! И потом, поэзия давно уже не живёт на квартире у политики. Времена, приоритеты и взгляды меняются, но Котюков никогда не отказывается от изречённого им на перепутьях времён. Как он сам говорит: «И что сказал, то сказал!»
    Есть, в частности, в книге стихотворение «В защиту А. И. Солженицына», где говорится, что «И нынче всё ещё летят в пророка грязные каменья» и Солженицын провозглашается страдальцем. Каменья-то летят не в самого «пророка и страдальца», немало и усердно в своё время метавшего их в величайшего русского писателя XX века М.А. Шолохова, а в дела рук его. Немало исказив реальные исторические факты, вермонтский «страдалец» в «Архипелаге ГУЛАГе» сравнивает Сталина с Гитлером и не видит разницы. А между тем, в книге есть стихотворение «На закате либерализма» и даже своеобразный «Сонет в защиту Сталина»:

О, сколько раз его ославили
И ниспослали прямо в ад...
Отстаньте, сволочи, от Сталина,
Ведь он ни в чём не виноват!

Оставьте Сталина, ничтожества!
В рот – дышло – Беломорканал!
Мы промысла не знаем Божьего,
А он, возможно, что-то знал.

Не трожьте Сталина, уроды, –
Не виноват пред Богом он!
Он – гнев Божественной свободы –
В безумье дьявольских времён.

Но, впрочем, Сталин виноват,
Что вас не взял досрочно в ад!

     Можно было бы ещё многое сказать об этой неординарной книге, но, как известно, «лучше раз увидеть», то есть прочитать саму книгу, а не только заметки о ней... Стоит добавить, что поэзия представлена в первой части книги, а вторая содержит прозаические произведения, довольно известные читающей публике: «Осколки разбитого зеркала» и «Луна над Домом творчества». Разумеется, давать какие-то оценки этой части книги следует отдельно.
    И последнее, чем стоит закончить обзор: на задней обложке всех трёх книг помещён один и тот же текст, где говорится, что каждая из книг не рассчитана на массового читателя, эта книга для избранных. Именно для таких читателей и написаны мои заметки.
 

   Мы слушали "Битлз". Как это было     

     ОГЛАВЛЕНИЕ                 Произведения местных авторов    Неизвестный автограф Шолохова      Новости