МАКСИМ ЛЯХ     стр.4

 Лях Максим Владимирович, с июня 2014 года член Союза писателей России,  родился в посёлке Шолоховском Ростовской области , окончил Нижнепоповскую основную общеобразовательную школу в 1992 году. В школе занимался  спортом, увлекался фотографией, интересовался техникой. Из предметов нравилась физика, история, литература. В те годы в школе активно работал технический кружок: делали модели  самолётов, различные приборы, радиоприёмники,  радиуправляемый автомобиль,  электровикторины. Проводили выставки в школе, каждый год успешно выступали на районных  выставках, ездили на областные слёты в Ростов. Помню, получил как-то в качестве приза театральный бинокль. Об одноклассниках вспоминаю с теплотой, особенно о своём  друге со школьных лет Билитюке Виталии. После школы закончил Белокалитвинский политехнический техникум. Вернее поступил, но закончить не дали, призвали в армию. Закончил уже  после армии, еще до окончания поступив в Донскую техническую академию. После окончания учёбы получил профессию инженера автосервиса, занимался ремонтом автомобилей в   в собственной автомастерской. Затем обстоятельства сложились так, что попал в Москву, работал в автомобильных центрах, затем перешел в сферу IT.

Дерево Мечты

       Погожий октябрьский денёк близится к завершению. Я сижу на скамейке в ближнем парке, преобразившемся за последние недели. Теперь каждый его уголок чарует игрой красок, а в лучах заходящего солнца над позолоченными кронами деревьев кружатся стайки птиц, готовых, как видно, к отлёту в дальние края. Увы, тёплые времена остались позади. А вместе с ними и отпуск, и чемпионат мира по футболу, как самое яркое событие ушедшего лета. И от этого свершившегося факта никуда не улететь.
       Газеты и новостные ленты уже не пестрят фотографиями футболистов и спортивными заголовками. Впрочем, события, которые на устах теперь, гораздо ощутимее для большинства жителей нашей страны, чем блеск спортивных регалий, и случись они ранее, бесспорно, могли бы вытеснить чемпионат из приоритетов народного обсуждения – на кухнях, в автобусах, в очередях поликлиник. Этого, однако, не произошло. Хотя, надо сказать, нагрянувшая именно в дни спортивного праздника «пенсионная реформа» придала футбольному действу особенные краски. Теперь в разговорах про чемпионат то и дело высказывается мысль, что власти «ловко кислую конфету обернули блестящим фантиком». Чего уж греха таить, «конфета» действительно основательно кислит, с какого бока её ни надкуси.
      Кисло, в частности, выглядит недавно выбранный на доверии, без всяких программ и дебатов президент, подписавшийся под этой «реформой». Когда-то он, помнится, не допускал и мысли, что повышение пенсионного возраста может произойти при его президентстве. Ну, как тут не вспомнить фразу «Поздравляю вас, гражданин соврамши!», адресованную Коровьевым-Фаготом – персонажем из булгаковского романа «Мастер и Маргарита» – «знакомому всей Москве конферансье» Жоржу Бенгальскому. Бенгальский, как известно читающей публике, кончил плохо: «в два поворота» ему оторвали голову.
      Не слаще предстали перед народом и депутаты Государственной Думы. В институте нас учили, что Государственная Дума – это орган народовластия. Пусть непрямого, но всё-таки именно народ выбирает депутатов, призванных в этом органе власти отстаивать его интересы, проводить в жизнь наказы своих избирателей. Сейчас же получилось, что избиратели никаких наказов насчёт повышения пенсионного возраста не давали, наоборот, – избиратели против лишения себя пенсий, но депутаты всё равно дружно народ нахлобучили. И ещё накинулись на тех немногих, которые честно исполняли волю своего электората. Получается, что наказы или приказы даёт вовсе не народ, а кто-то иной. Но тогда зачем вся эта недешёвая бутафория с кандидатами из артистов-куплетистов, бывших спортсменов-интеллектуалов, с депутатами-кнопкодавами и с заранее предрешёнными «выборами».
      Печально быть свидетелем того, как постепенно упраздняются, сжимаются вроде пресловутой шагреневой кожи, гражданские права. Советский Союз обеспечивал граждан жильём, дал право на восьмичасовой рабочий день, на ежегодный отпуск, на пенсию в шестьдесят лет мужчинам и пятьдесят пять лет женщинам, и многое другое. Даже в непростые послевоенные годы людям были обеспечены эти права. Теперь же всё это постепенно отнимается под лукавым лозунгом «нет другого выхода». Хотя, объективности ради можно заметить, что было бы уместнее говорить: «обеспечить этого наша команда не может». Или не хочет. И годы-то не послевоенные, а такие, что чиновники, их родственники, живущие за кордоном, покупают там элитное жильё, яхты и даже футбольные клубы.
       Не может не удивлять и та нелепица, которую несут из телевизора оракулы «пенсионной реформы», такие себе «Бенгальские» наших дней. Недавно, например, успокаивали общественность тем, что введут уголовную ответственность для работодателей за отказ в приёме человека предпенсионного возраста на работу. Ну, не бред ли? Вот, вроде бы, официально и нет у нас классового разделения общества, а всё острее чувствуется, что есть. И представители «первого класса», навязывающие людям пенсионную «оптимизацию», совершенно не знают и не желают знать, как живёт «эконом класс». А он живёт так: отправляет резюме работодателю, и в этом резюме обязательно указывает дату своего рождения. Если сейчас, может, кто и пригласит предпенсионера на собеседование, то при введении уголовной ответственности «опасные» резюме будут отбраковываться автоматически. Ну, и, наконец… Нет, это, пожалуй, надо бы поставить в начало. Так вот, я расскажу, как устраивался на работу, имея возраст «до сорока» и представлю, как это могло бы выглядеть в возрасте «за шестьдесят». Опишу лишь один период поиска работы.
        Было это не так давно, всего несколько лет назад. Работал я тогда в государственном учреждении по специальности «программист», и в принципе работой был доволен. Зарплата небольшая, но зато и чрезмерного напряжения не требовалось. Было нас в отделе три человека: помимо меня – Дима, системный администратор, и Николаич – наш руководитель и одновременно – системный инженер. Дима, или Димон, как его чаще называли, по-спортивному подтянутый парняга высокого роста, возрастом около тридцатника. За пределами кабинета с табличкой «Информационно-технический отдел» Димон всегда имел на загляденье серьёзный, многозначительный вид. Так как камеры внутреннего наблюдения давали картинку на мониторе в нашем кабинете, то широкую деловитую походку Димона можно было часто наблюдать в разных коридорах учреждения. В руках озабоченного сотрудника обязательно присутствовал прибор для проверки кабелей, картридж, или ещё какая-нибудь компьютерная штуковина. Внутри кабинета Димон, при первой же возможности, приобретал благодушный вид, удобно устраивался в импортном кожаном кресле с чашечкой кофе и философски созерцал пейзаж за окном или что-нибудь на мониторе. Николаич, точнее Александр Николаевич – мужик среднего роста, с брюшком, возрастом под шестьдесят. В целом неплохой мужик, но бывало, по долгу начальствующей должности, отчитывал нас с Димоном, не особо вникая, была ли в происшествии наша вина. Но бранил не сильно, так, для проформы – ему высшее руководство выдаст горячих, ну и он по цепочке передаёт нам.
      С какого-то момента по учреждению поползли слухи о предстоящей реорганизации. Месяц ползают слухи, другой. И вот, наконец, они материализовались. В один прекрасный день директор учреждения собрал всех начальников отделов на совещание. На мониторе мы с Димоном пронаблюдали всех входящих в директорский кабинет – наших, а также несколько незнакомых, зашедших стайкой вместе с директором. После совещания Николаич с невесёлым лицом сообщил нам подробности:  «Реорганизация будет представлять собой объединение трёх учреждений. При этом, вместо трёх бухгалтерий останется одна, вместо трёх экономических отделов останется один, ну и вместо трёх информационно-технических отделов останется… один и, увы, не наш».   Димон, почесав свою шевелюру, многозначительно спросил: «Это что, нас сокращать будут, что ли»? Николаич с сарказмом в голосе ответил: «Нет, тебя в качестве заштатного сотрудника оставят, но сугубо на своём довольствии».
       Мне вдруг вспомнились заголовки новостных статей на тему отдельно взятых увольнений, и поэтому я разрядил обстановку фразой: «Ну, может, хоть золотой парашют дадут в пару миллионов».  Димон хихикнул, а взгляд Николаича чуть не прожёг в моём костюме дырку.
      Примерно через неделю после совещания призрак реорганизации приобрёл ещё более осязаемые формы. Всех сотрудников по одному стали вызывать в кабинет директора. Подошла моя очередь, и я, покоряясь судьбе, спустился на первый этаж. Проходя через приёмную, отметил про себя безучастный вид симпатичной секретарши Вали и, не дождавшись её реакции, без стука вошёл в кабинет директора. Там, помимо него, находилась какая-то бизнесвумен, официальный статус которой не оставлял сомнений. Строгое, без излишеств, бежевое платье, высокие каблуки, каштановые волосы, уложенные в лаконичную причёску, ярковатая, но в допустимых пределах помада. Вообще-то мне импонирует такой стиль, но в данном случае он не произвёл впечатления, ибо я был уверен, что предстоящее общение не сулит мне ничего хорошего.
     Тем временем деловая женщина в интонациях школьного учителя кратко рассказала про реорганизацию, потом дала какой-то листок для ознакомления и подписания, пояснив, что это касается зарплаты. После знакомства с текстом, под которым неровными рядами красовались подписи других сотрудников, мечты о золотом парашюте рассеялись, как дым. В документе говорилось, что через три месяца, когда реорганизация завершится, моя зарплата будет составлять половину от того, что я получал до реорганизации. Вот такая «реформа».
       «Хорошенькое дельце, – подумал я, и спросил на всякий случай, – а можно не подписывать?» Деловая женщина с возмущённым непониманием посмотрела сначала на меня, потом прострелила вопросительным взглядом директора. Он, недовольно поморщившись, пояснил мне, как безнадёжному профану: «Вы же прочитали, значит ознакомлены. За это и расписываетесь». «Логично», – подумал я про себя, и, слегка поколебавшись, подписал «документ» и отправился восвояси.
        В нашем информационно-техническом кабинете шло эмоциональное обсуждение. Николаич красноречиво ораторствовал, а Димон участливо поддакивал. Я впервые видел такое единодушие. По результатам обсуждения Николаич заявил, что не будет ждать три месяца до уменьшения зарплаты, а будет увольняться прямо теперь. Димон под воздействием бескомпромиссной позиции начальника сказал, что тоже напишет заявление. Я почесал затылок и ничего не сказал. Мелькнула было случайная мысль поддержать коллег, но жизненный опыт благоразумно не дал ей развиться. Порыв к увольнению штука довольно заразительная, ну или индуктивная, если выражаться «научно». В моей трудовой практике был случай, когда я принял решение увольняться, а за компанию со мной, со словами «Хватит это терпеть!», такой же решительный шаг предприняли ещё два сотрудника. По крайней мере, одному из них, имевшему предпенсионный возраст, не стоило, на мой взгляд, увольняться, и я ему об этом говорил. В итоге, после долгих поисков он нашёл работу с меньшей зарплатой и с худшими условиями, оказавшись, таким образом, в числе бедных, но гордых.
       Сказано-сделано. Николаич и Димон написали заявления «по собственному желанию», и через две недели уволились. Думаю, у Николаича, помимо праведного гнева, могли быть и другие мотивы. Через него шли закупки, и техника числилась на нём. Мало ли что могло оказаться при реорганизации. Директор учреждения, видимо, тоже это чувствовал, и поэтому попытался всю числящуюся на балансе технику «перевесить» с Николаича на меня. Я, в свою очередь, пообещал, в случае реализации этого плана, сойти на берег вместе с моими товарищами. Это обескровило бы отдел окончательно, и начальство отступило.
       Три следующих месяца я посвятил подготовке к предстоящему поиску работы. Обучающие курсы, самообразование по учебникам, и всё в таком роде. Поддерживал связь со своими недавними компаньонами. Николаич жаловался – на собеседования практически не приглашают, видимо из-за возраста. Димон тоже жаловался – по вакансии «системный администратор» много соискателей, поэтому если и приглашают, то или в какую-нибудь мутную дыру, или на низкую зарплату, а чаще – на оба эти блюда в одной тарелке.
       Наконец, «день икс» настал, и я, расписавшись в получении трудовой книжки и получив расчётные, вышел за ворота фирмы, окунувшись в новую жизнь. Улица встретила жарким июльским солнцем. Несмотря на жару, было довольно многолюдно, и я ощутил себя частью этого моря людей с разными судьбами и жизненным положением – все они куда-то стремятся, спешат, а мне спешить никуда не надо. И вдруг подумалось, а ведь наверняка среди обозреваемых мною прохожих есть те, кто идёт на собеседование, или, наоборот, с собеседования. Теперь я им не только собрат по несчастью, но и конкурент, а они, стало быть, соперники мне. От этой мысли ощущение свободы стало неполным, я со всей силой ощутил, что надо что-то делать, причём немедленно. В тот же вечер было подготовлено оружие для предстоящей битвы за работу – мощное резюме.
      На следующее утро начался мониторинг открытых вакансий. Таковых оказалось больше сотни, и это сразу обнадёжило. Приступил к рассылке резюме, потратив на это почти весь день. И вот, ближе к вечеру, наконец, отправил последнее письмо. Теперь надо ждать обратной связи.
      Ответили около двадцати компаний, пригласили на собеседование. Таким образом, в «улове» оказалась лишь пятая часть от вакансий, на которые я «забрасывал удочку». На следующем этапе нужно расположить предложения по степени соответствия моим предпочтениям. Внимательно читаю описание каждой вакансии. Внимательно, чтобы не дать мозгу отвлечься на блестящие, но ничего не значащие фразы: «молодой дружный коллектив», «перспективная развивающаяся компания», «самая высокая зарплата в сегменте», «интересные задачи», «карьерный рост». Важно найти за словесной шелухой что-то реальное. Для начала хотя бы понять, чем конкретно занимается фирма.
       Параллельно изучаю сайты, на которых работники пишут отзывы о своих работодателях. Говорят, администраторы некоторых таких сайтов за деньги делают выгодную для работодателя картинку, а на деле многие отзывы оказываются необъективными, но всё же, я думаю, это полезный инструмент при поиске работы. Особенно, если читать между строк.
      В итоге, налицо остаётся восемь «живых» приглашений. Обзваниваю. По телефону, чтобы не тратить впустую время на поездки, пытаюсь узнать подробнее о вакансии, о фирме, о предстоящих задачах, об условиях. После обзвона отсеялись ещё три компании. Осталось пять приглашений, по которым я и записался на собеседования.
      Первая в очереди – компания, занимающаяся продажей картона и разработкой упаковки. Зарплату обещали средненькую, но зато работа – недалеко от дома. Приезжаю на собеседование, встречаюсь с начальником ИТ-отдела. Худощавый мужичок лет сорока, брюнет, в тёмно-синем костюме, розовой рубашке и узком галстуке. Представились: я – Максим, он – Валерий. Разговариваем. Сначала о моём опыте, потом о фирме. Слушая его рассказ, я начал немного напрягаться. Контора вроде продаёт картон, а режим безопасности здесь круче, чем на секретном объекте. То – нельзя, это – нельзя, досмотры на входе и выходе, подписка о неразглашении, и так далее. Когда мой собеседник сказал про то, что соискателей проверяют на детекторе лжи, я окончательно почувствовал, что откажусь от столь лестного предложения. Чтобы как-то разнообразить разговор, я вынес на обсуждение вопрос о справедливости. Ведь трудоустройство – дело обоюдное, и если работодатель проверяет работника на детекторе лжи, то, наверное, и работник должен иметь возможность проверить работодателя на том же детекторе. По всей видимости мои шутливые доводы не нашли понимания, и мне предсказуемо до сих пор не перезвонили, чтобы пригласить на второе собеседование. Всего их там было предусмотрено три.
      Вторая компания в моём списке – зеркальная фабрика. Отзывы о ней в интернете, конечно, не очень. Называют концлагерем, но мало ли – может, это обиженные бездарные сотрудники пишут. Решил съездить проверить. Из плюсов – недалеко от дома, «интересные задачи», ну и зарплата, в принципе, терпимая. Близость к дому всё-таки – это хороший плюс. Когда ты не связан долгами, необходимостью решать жизненные вопросы, требующие финансовых вливаний, или, наконец, не одержим манией стяжательства, то этот плюс способен перевесить. В общем, приезжаю на собеседование и попадаю в волшебное царство зеркал. В зеркалах всё: пол, стены, потолок. Неоновые светильники разных цветов отражаются и переотражаются тысячу раз, дополняя впечатление сказки. «Какой же это концлагерь, нет, нельзя доверять отзывам в Интернете», – пронеслась в голове мысль. Осталось понять, добрые тут волшебники или злые.
       Встретила меня высокая, симпатичная девушка с милой, располагающей улыбкой – сотрудница отдела кадров. Познакомились. Елена проводила меня на второй этаж в комнату для переговоров. Одета она в белую блузку и юбку приглушённого коричневого тона – без вызова, это произвело хорошее впечатление. Поговорили. Потом Елена пошла за анкетой, а я остался ждать, рассматривая интерьеры. Стеклянные стены переговорной комнаты открыли моему взору просторную перспективу. Хорошо виден большой зал, на стенах которого зеркала, зеркала, зеркала. В центре зала сооружена какая-то штука из стекла и зеркал, отдалённо напоминающая батискаф. По всему периметру эта штуковина подсвечена синими огоньками, а внутри неё полно людей. Они сидят за компьютерами, ходят между рабочими местами. Вот один выходит из батискафа, предварительно приложив карточку куда-то в район дверной ручки. Потом двое заходят, тоже приложив карточки. Батискаф из зеркал, куча людей внутри, синяя подсветка – эффектно, конечно, но подспудно в мозгу всплыло что-то связанное с римским императором Нероном.
       «Это наши менеджеры по продажам», – услышал я за собой голос Елены. Не заметил, как она вошла. Елена вручила мне анкету, рассказала, как заполнять, и села на диван, который стоял за моей спиной, у самой стены. Я принялся водить ручкой по бумаге, иногда делая паузы, чтобы сформулировать требуемые фразы. В одну из таких пауз мой взгляд скользнул по бесчисленным зеркалам, и в одном из них я увидел отражение моей собеседницы Елены. Только в этом отражении её лицо уже не казалось милым, а имело такой вид, как будто происходящее отхлынуло от неё куда-то далеко. Я обернулся, и в этот момент лицо Елены снова засветилось жизнью и улыбкой. Я спросил про заполнение какой-то графы, она ответила, и моя ручка снова принялась выводить слова на бланке. Посмотрел на отражение. Улыбка медленно покидала лицо девушки, и оно снова обретало безучастное выражение. Впечатление от зеркального батискафа дополнилось новым впечатлением. И ещё эти отзывы в интернете, они снова полезли в голову. Я решил после заполнения анкеты ещё раз поговорить с Еленой. Расспросить поподробнее, развеять смутные сомнения.
       Заполнил анкету, и разговор продолжился. Я сказал, что очень заинтересовался предложением и хочу подробнее познакомиться с работой, узнать, как тут что. И вот, в ходе этого дальнейшего узнавания меня, как и на предыдущем собеседовании, сгубил вопрос о справедливости. Нет, детектор лжи не предлагали, но подозрения вызвала схема оплаты труда. Выяснилось, что часть платится официально, а другая, подавляющая часть, неофициально. В общем, серая схема. А когда Елена сказала, что в их компании штрафуют на тысячу рублей за десятиминутное опоздание, тут я был вынужден снова, как бы в шутку, поднять вопрос о справедливости: «А если меня задержат на работе на десять минут, мне выплатят за это тысячу рублей?» Понятно, что и в этой компании я сотрудником не стал.
       Наверное, это смешно, но и в следующей фирме преградой стала справедливость. Причём, эта тема возникла без всякой инициативы с моей стороны. Похоже, что всё-таки есть некая правда в книжицах, продававшихся в девяностые годы в книжных магазинах, а сейчас – на барахолках, и где пишется об исследовании «ауры», на которую якобы что-то записывается и с которой что-то считывается. Так вот у меня создалось впечатление, что в первых двух компаниях на мою ауру записалось про справедливость, а в третьей компании с моей ауры это всё считали.
        Собеседование проводили две девушки лет двадцати пяти, одна из них – Виолетта, руководитель ИТ-отдела. Я впервые видел молодую девушку на такой должности. Но фирма занимается всякими новомодными штуками – облачные телефонные станции, облачные офисы, поэтому тут всего можно ожидать. Креатив, одним словом. Первая часть собеседования прошла стандартно: анкета, рассказ о себе, вопросы-ответы. Потом Виолетта принялась рассказывать о фирме, о специфике работы, стала расставлять акценты и смотреть на мою реакцию. Зарплата, как выяснилось, тоже серая. Но основной акцент на корпоративный дух и на переработки. Возник вопрос, как я к ним отношусь. Я ответил, что если корпоративный дух будет оплачиваться, то можно и переработать. Судя по реакции Виолетты, ей такой ответ совершенно не понравился. Она привела в пример себя, и ещё нескольких сотрудников, которые много перерабатывают, но не ради презренного металла, а чтобы фирма выходила в рейтинги и куда-то там ещё. Короче, такие вот своеобразные «стахановцы».
       Дальше разговор перешёл к теме ответственного отношения работника к своим обязанностям. Виолетта патетически заявила, что у неё обострённое чувство справедливости, и это обострённое чувство заставляет её выполнять обязанности с чрезвычайной самоотдачей. И что она ждёт этого же от остальных сотрудников. И что «наша фирма…» И что «мы все…» Закончив тираду, Виолетта посмотрела на меня, ожидая ответа. Про себя я подумал: «Ну, зачем же было про справедливость?..» И, вздохнув, вслух ответил: «Полная самоотдача в работе – за это я двумя руками. Но справедливость – она же не только в этом. В восьмичасовом рабочем дне тоже есть своя справедливость. И в оплате за переработки тоже есть справедливость». В общем, не стал я подчинённым Виолетты. Увы, не сложилось.
        Зато теперь с чистой, незамутнённой аурой иду в следующую фирму. Компания занимается продажей медицинского оборудования. Говорят, этот бизнес очень прибыльный. Иду с хорошим настроением, с ожиданием успеха: «Ну, на четвёртый-то раз уже должно что-то получиться».Большая стеклянная дверь бизнес-центра угодливо распахивается передо мной, машинка для чисти обуви наводит лоск на моих туфлях, после чего хромированный лифт стрелой мчит меня на двадцать первый этаж, навстречу успеху.
        Через сорок минут я выхожу из бизнес-центра с просторечным, но зато искренним выражением «Вот же уроды!» на устах, и, не оборачиваясь, иду к автобусной остановке. Настроение испорчено. Так бывает, когда работодатель в вакансии пишет про молочные реки с кисельными берегами, а на деле предлагает ненормированный рабочий день с ночными дежурствами и всё это – за символическую плату.
      «Ну, ничего, – размышлял я, ожидая автобус, – на завтра назначено ещё одно собеседование». Это последняя фирма из моего списка. Хоть я и поставил её в самый конец, но это ещё ничего не значит. Тем более, когда общался с представителем фирмы по телефону, разговор получился вполне адекватным. Потом начальник их ИТ-отдела прислал мне задание, я его выполнил, отослал, и начальник остался доволен. Так что всё может получиться.
      Наступило утро следующего дня, и я, отглаженный и начищенный, к назначенному часу прибыл в условленное место. Компания находится на территории Бадаевского пивоваренного завода, построенного в 1876 году. Место интересное, историческое. Производственные и административные здания – дореволюционной постройки, во дворе – настоящий паровоз. Вспомнилась песня: «Наш паровоз вперёд лети, в коммуне остановка...» Паровоз остался, а до какой остановки он теперь летит – совершенно непонятно. Изначально этот пивзавод назывался «Трёхгорное пивоваренное товарищество в Москве», а первые марки пива «Баварское» и «Золотой ярлык» поступили в продажу в июне того же 1876 года.
      Подошло время собеседования. Я точно ко времени вошёл в офисное здание и отрекомендовался девушке за стойкой, кажется, это место теперь называют «ресепшн». Неладное какое-то слово для русского уха. Девушка предложила разместиться на диване перед телевизором и минут десять подождать, пока ко мне выйдет сотрудница кадровой службы. Так я и сделал, разместился на диване и принялся изучать пространство.
      Просторный, хорошо освещённый холл. Всё строго и аккуратно. На противоположном краю холла – несколько кабинетов со стеклянными стенками, в каждом два-три человека сидят за компьютерами. Вроде и рабочая атмосфера, но работать за стеклянной стенкой… Не знаю. Наверное, так делают, чтобы руководители могли лучше контролировать подчинённых. Закончив осмотр, навожу фокус на телевизор. Там ничего интересного, поэтому достаю из портфеля книгу. Когда-то же надо, наконец, одолеть «Историю России с древнейших времён». Всего в ней 29 томов, но я уже на половине пути. Удивительно, как Сергей Михайлович Соловьёв написал такой большой труд.
      Не успел дочитать страницу, как передо мной возникли две дамы. Вернее, одна дама, выглядящая лет на пятьдесят, а другая – девушка лет двадцати пяти. Я встал, и мы представились друг другу. Дама – Ольга Евгеньевна, девушка – Камилла. Дама предложила пройти в комнату для переговоров, мы отправились туда через холл, потом долго шли по коридору. По пути завязался разговор на какие-то мимолётные темы. Рассеянно кивая, про себя я разбирался с первыми впечатлениями от нового знакомства: «Эта Ольга Евгеньевна – тот ещё фрукт. Какая-то развязность и неискренность в улыбке, в интонации. Да и голос тембром не ласкает слух – как будто табаком злоупотребляет».
      Вошли в комнату, уселись за большой белый стол. Дама с девушкой на одном краю, я – напротив. На столе пенал с разноцветными карандашами и блокнот формата А4 с пружинкой. Заговорили обо мне. Где родился, где учился, где работал, почему уволился, какая семья. В тему семьи Ольга Евгеньевна стала углубляться, дойдя до уровня личного и сокровенного, поэтому я её остановил. Тогда она встала, обошла стол и подсела ко мне со словами: «Хорошо, давайте пойдём дальше».
       Она придвинула ко мне блокнот, достала из пенала синий карандаш и сказала: «Максим, нарисуйте дерево вашей мечты». Признаться, такого вопроса я не ожидал. «Что, простите?» Ольга Евгеньевна повторила: «Возьмите карандаш и нарисуйте дерево вашей мечты». Видимо, это был новомодный психологический тест.
      Я немножко собрался с мыслями и ответил: «Но у меня нет дерева мечты. Я не мечтаю о деревьях. Могу попробовать нарисовать дом моей мечты, дачу, автомобиль, наконец». Тут к разговору подключилась молчавшая до этого момента Камилла:
      – Максим, нарисуйте, это важно.
      – Хорошо, я нарисую просто дерево, а вы у себя можете подписать, что это дерево мечты.
      В разговор снова вступила дама.
      – Нет, просто дерево не надо. Жаль, что вы от нас запираетесь.
      – Ладно, следующий вопрос. Максим, назовите ваш любимый цвет.
      – Цвет чего? – уточняю вопрос.
      – Ничего. Просто цвет. Какой у вас любимый цвет вообще?
     Задумываюсь. Понимаю, что горю и на этом собеседовании, но отвечаю искренне:
     – Кажется, и любимого цвета у меня нет. Небо мне нравится голубого цвета, трава – зелёного, кабриолет – белого. А так чтобы цвет беспредметно и вообще – такого у меня нет. Потом было ещё несколько вопросов, но по тону уже было понятно, что я снова не прошёл.
       Вот так безрезультатно завершился первый круг поиска работы. Потом был второй – по ранее отбракованным мною компаниям. Короче говоря, поездить и пособеседоваться пришлось немало. Но результат тоже оказался нулевым.  Затем был третий круг – ежедневное отслеживание и отработка новых предложений. Этот третий круг затянулся на полтора месяца. Но это ещё ничего. Димон искал работу четыре месяца, а предпенсионер Николаич официально так и не устроился.
      Думаю, если бы мне было на тот момент шестьдесят лет, то этот рассказ получился бы гораздо короче. Меня попросту никто бы не пригласил на собеседование. Но мне тогда не было и сорока, и поэтому теперь у меня есть возможность рассказывать друзьям и знакомым, как однажды меня не приняли на работу по обиднейшей для каждого человека, а особенно для человека творческого, причине: «Отсутствие Дерева Мечты».
      Незаметно над парком сгустились сумерки, птицы угомонились, а вдоль дорожек зажглись фонари. Пора домой, завтра – на работу.
 

Страница 1, 2, 3, 4                                                                                Произведения местных авторов